Рубрики

«Я не видела свою дочь с тех пор, как пятнадцать полицейских ворвались в мой дом и украли ее»: интервью Фонда борьбы с репрессиями с Сейей Леувен, жертвой произвола социальных служб Нидерландов

Мира Тэрада, глава Фонда борьбы с репрессиями, взяла интервью у Сейи Леувен, гражданки ЕС, которая уже почти 20 лет пытается вернуть свою дочь, украденную голландскими социальными службами. Правозащитница выяснила обстоятельства запутанного дела, в результате которого Леувен лишилась ребенка и дома, и узнала, почему Европейский суд по правам человека не выполняет свои прямые обязанности.

«Я не видела свою дочь с тех пор, как пятнадцать полицейских ворвались в мой дом и украли ее»: интервью Фонда борьбы с репрессиями с Сейей Леувен, жертвой произвола социальных служб Нидерландов, изображение №1

Мира Тэрада: Назовите, пожалуйста, ваше полное имя и имя вашего ребенка, который был у вас конфискован?

Сейя Леувен: По паспорту мое имя Йожей Бой, но это не мое настоящее имя, так как в детстве меня забрали у родителей и изменили мое имя. Мама назвала меня Сейя, но нидерландское правительство решило избавиться от этого имени, и меня переименовали в Йожей. Фамилия моей матери Ван Леувен. С тех пор, как меня забрали, я её больше не видела. Мою фамилию поменяли на Бой, но я называю себя так, как назвала меня мама – Сейя Леувен. Имя моего ребенка тоже изменили. Моя дочь родилась 21 октября 2004 года. У меня есть свидетельство о рождении. Я родила её в больнице Эммена. Правительство отрицает, что у меня родилась дочь. Я назвала её Меган Джулия Линн Бой. Правительство изменило её имя на Джулия Линн Деконин.

М.Т.: Сколько лет было вам и вашему ребенку, когда вас разлучили?

С.Л.: Мне был 41 год. Я не ожидала, что могу забеременеть. Я работала врачом, а врачи могут быть невероятно невнимательны к своему здоровью. Дочь родилась на 2 недели раньше срока. Она весила 2,9 кг. Когда её забрали, ей было 6 недель.

М.Т.: Опишите, пожалуйста, обстоятельства, при которых у вас отняли ребенка?

С.Л.: Это было вечером, и я кормила дочь. Я увидела полицейскую машину на улице и вместе с дочерью подошла к окну. Ей было любопытно посмотреть на полицейскую мигалку, так как мы жили в деревне, и там редко можно увидеть что-то подобное. Вдруг раздался грохот со стороны двери.

15 полицейских ворвались в мой дом. Они толкнули меня на пол. Среди них была женщина-полицейский, которая взяла мою дочь, завернула её в свою куртку, посмотрела на неё и сказала: «Какой красивый ребенок». Это был последний раз, когда я видела своего ребенка.

С полицейскими был врач из местной больницы. Оказывается, по закону во время изъятия ребенка из семьи должен присутствовать врач. Наш местный доктор подписал документы об изъятии моего ребенка. Потом он сказал мне, что его тесть болен, и что полиция оказывала давление на него. Он просто хотел, чтобы полицейские оставили его в покое. Я схватила этого врача за ноги, а он оттолкнул меня и просто ушел. После этого меня арестовывали и бросали в тюрьму несколько раз. Меня обвинили в попытке убийства дочери. После этого меня закрыли в психиатрической больнице и кололи инъекции. Потом по решению судьи меня выгнали из психиатрической больницы и спустя несколько часов снова арестовали.

Меня выставили на улицу. У меня не было ни жилья, ни денег, так как суд забрал у меня дом и заблокировал мои банковские счета.

Я осталась на улице в одной пижаме.

М.Т.: Почему так произошло?

С.Л.: У меня был знакомый психолог. Она помогала мне с этим делом. Она сказала, что я не в состоянии ходить на суды. Она говорила с судьями, адвокатами, читала все документы и так далее. Занималась этим много лет. Она сказала, что мне не стоит читать газеты, так как там ничего хорошего не пишут. Почему это случилось? За 2 года до рождения дочери я купила дом. Он был новым, и я застраховала его на 1,1 миллиона евро. Позже правительство продало его за 100 000 евро и заявило, что теперь я должна государству миллион евро.

Когда я была беременна, моя соседка угрожала мне, что если я не продам дом и не уеду, то она заберет моего ребенка.

Мне сказали, что это бред, что суд не заберет у меня дочь. В итоге судьи решили, что я плохо кормила ребенка, что я с ним жестоко обращалась, била его и хотела его убить. Через четыре года выяснилось, что все эти утверждения были ложью, что я была хорошей матерью, а моя дочь росла в хороших условиях. Но мне её все равно не вернули, так как суд решил, что я сошла с ума.

М.Т.: Правда ли, что правительство пыталось всех убедить, что у вас никогда не было ребенка, что вы все выдумали?

С.Л.: Адвокаты сказали мне уезжать из Нидерландов, так как мне тут никто не поможет. Я знала это, так как просматривала судебные дела с 1967 года в попытках найти свою мать. Она тоже искала меня. Я посвятила жизнь изучению судебной системы Нидерландов, и поэтому знаю о ней все. Когда мне угрожали тем, что заберут ребенка, я знала, что это произойдет. Я знала, что те, кто успокаивал меня, говоря, что мою дочь не отберут у меня, были глупы.

За 150 лет тысячи детей были насильно изъяты из своих семей. Правительство Нидерландов не хочет, чтобы люди знали правду.

Оно даже выпустило документ, в котором говорилось, что мать и ребенок могут быть принесены в жертву в интересах государства, и что нидерландцы не должны узнать об этом. Я отправила этот документ в европейские суды и газеты, но они проигнорировали все доказательства и заявили, что это ложь.

М.Т.: У вас сохранился этот документ?

С.Л.: Нет. Мне пришлось самой отправлять этот документ в европейские суды, так как адвокаты не помогали мне. Они сказали, что не хотят со мной разговаривать, что не собираются ничего делать, так как им платят только за их присутствие на суде. Когда судьи задавали им вопросы, они говорили, что ничего не знают.

М.Т.: Вы писали, что правительство отправило вам электронное письмо, в котором говорилось, что никакого ребенка не было.

С.Л.: Когда мне сказали уезжать из Нидерландов, я отправилась в Бельгию. Там меня посадили в тюрьму и объявили сумасшедшей. Мне вводили инъекции, меня избивала полиция, надо мной насмехались. Потом я бежала во Францию. Там меня снова посадили в тюрьму, объявили сумасшедшей и избили в полиции. Потом я поехала в Португалию, и там меня ограбили. Мне сказали, что у меня все отобрали по приказу правительства Нидерландов. В Швейцарии надо мной посмеялись, бросили мой паспорт мне в лицо и сказали проваливать. Я поехала в Канаду за политическим убежищем.

Европейцы не могут получить политическое убежище в ЕС, так как после Второй мировой войны тут якобы не нарушают права человека и никому не вредят.

Так что если гражданину ЕС понадобится убежище, он должен будет уехать заграницу. Я поехала в Канаду, так как канадские власти согласились мне помочь. Меня хотели арестовать в аэропорту перед вылетом, но отпустили, узнав, что посольство Канады одобрило мою поездку. Меня все равно арестовали, только в Торонто (Канада). Прямо из аэропорта меня отправили в тюрьму. Меня всегда арестовывают после разговоров с судьями или журналистами. Власти Нидерландов больше не могли скрывать похищение моей дочери, когда я уехала заграницу, поэтому они заявили, что никакого ребенка не было. В Нидерландах даже приняли закон, по которому власти могут проводить превентивные изъятия детей из семьи. То есть ребенок может жить в хороших условиях и в безопасности, но его все равно могут забрать, так как в будущем мать ребенка может сойти с ума и убить его.

М.Т.: Что происходит с детьми, которых забирают из семей? Вас отобрали у вашей матери. У вас тоже изъяли ребенка.

С.Л.: Правительство просто не знает, что делать с 200 000 похищенными у родителей детей. Подростков сажают в тюрьму. Детей до 12 лет нельзя отправлять в тюрьмы, поэтому их отдают на усыновление.

Приемные семьи получают деньги от правительства, пока детям не исполнится 18 лет. После этого их выгоняют на улицу.

Когда мне было 13 лет, я тоже жила на улице. Я тогда сбежала от приемной семьи. Они били меня. Есть много сообщений, что приемные семьи бьют и насилуют детей. Закон в Нидерландах и Бельгии разрешает бить детей. В итоге изъятых из семей детей либо отдают на усыновление, либо убивают. Бельгийский судья сказал мне, что моя дочь мертва.

М.Т.: Это правда?

С.Л.: Я не знаю. Мои адвокаты не могут найти её. Они нашли только свидетельство о рождении. Судья сказал, что моя дочь мертва, а нидерландское правительство, заявило, что её никогда и не было.

М.Т.: Как вы оцениваете действия органов опеки, которые забрали вашего ребенка, и институт ювенальной юстиции в вашей стране в целом?

С.Л.: Через четыре года после того, как у меня забрали дочь, мне объяснили, что изъятием детей занимается Бюро по защите детей. Там работают выпускники школ, которым только исполнилось по 18 – 19 лет. Этот орган проводит расследование, пишет отчеты и передает их в министерство юстиции. Правительство выдает отчеты Бюро по защите детей за свои и передает их в суд. Недавно выяснилось, что правительство обманывало суды целых 150 лет.

Властям Голландии нужно было переложить на кого-то ответственность, поэтому они признались, что не проверяли отчеты Бюро по защите детей, а работу правительства выполняют вчерашние школьники. Так и появился отчет о моей дочери, которую якобы плохо кормили, с которой плохо обращались, и у которой сумасшедшая мать.

Судья потребовал, чтобы министерство юстиции провело расследование, но оно отказалось. Судья на это сказал, что официально в Нидерландах нельзя изымать детей из семей, но кто-то из власти нарушает закон. Судья также удивился, почему иск об изъятии ребенка был подан только через два года после случившегося. Адвокаты должны были подать заявление в течение двух недель, но они отказались помогать мне, так как у меня не было денег.

М.Т.: Есть ли у вас доказательства, свидетельства друзей или родственников, которые могли бы подтвердить, что изъятие вашего ребенка из семьи не имело достаточных юридических оснований?

С.Л.: Нет, я так не думаю. Я одна. У меня нет семьи. Мой ребенок был всем, что у меня было. В Нидерландах у меня нет друзей. В Нидерландах меня ненавидят. У меня нет еды. У меня нет жилья. У меня нет воды. Мне приходится воровать, чтобы остаться в живых. Несколько раз я пыталась покончить с собой. Я сама отвезла материалы дела в Европейский суд по правам человека. У меня было два дня, чтобы доставить их в суд до праздников. Правительство пыталось остановить меня. Они были в бешенстве, что кто-то подал на них иск в Европейский суд по правам человека. Я отвезла все документы, но их уничтожили. ЕСПЧ заявил, что Нидерланды не могут участвовать в расследовании, однако они опираются только на информацию, полученную от правительства Нидерландов.

В Европейских судах слишком много коррупции.

У меня есть много документов на USB-накопителях, на компакт-дисках. Я сканировала все, что могла, но у меня нет компьютера. Меня не пускают в библиотеки, так как я беженка. Я больше не гражданка ЕС. Срок действия моего паспорта кончится через полтора года.

М.Т.: Как так получилось, что вы больше не гражданка ЕС?

С.Л.: Я бежала из Нидерландов, и меня арестовывали около 70 раз в 15 странах. Мне сказали, что я должна заплатить миллионы евро в качестве возмещения судебных издержек и штрафов за мой дом и за невыплату счетов. Мне запретили вернуться домой, когда они забрали моего ребенка. Мне запретили забрать почту. У меня не было документов. У меня не было денег, так как мой банковский счет был заблокирован. Мне выплачивают пособие, но чтобы его получать, я должна оставаться в Нидерландах. Это пособие запрещено использовать для оплаты счетов. Так и получила сотни исков за неоплату счетов в том числе услуг адвокатов, которые ничего не делали и никак мне не помогли. Через 12 лет после начала этих судов они через суд потребовали оплату своих услуг. Чтобы прекратить эти иски, я решила отказаться от этого пособия. Для этого нужно было официально покинуть Нидерланды и отказаться от гражданства. Я больше не имею права на пособия.

М.Т.: Теперь вы гражданка другой страны?

С.Л.: Нет. Мне не дают новое гражданство и постоянно депортируют в Нидерланды. В Великобритании меня на год заперли в психиатрической больнице и кололи мне нейролептики. У меня до сих пор трясутся руки от них. Затем меня депортировали в Нидерланды со словами, что мне там помогут. Я говорила им, что меня там посадят в тюрьму, но они не слушали. В аэропорту в Нидерландах меня арестовали, а через месяц меня выкинули на улицу. Так продолжается уже 18 лет.

М.Т.: Предоставили ли органы опеки, изъявшие вашего ребенка, какие-либо документы или обоснование своего решения?

С.Л.: Нет. Там был только один листок бумаги с четырьмя именами. Трое – врачи, которые были знакомы с моей соседкой, которая угрожала забрать моего ребенка, и еще одна девушка, которая на неё работала. Она якобы была медсестрой в больнице, где проверяют состояние здоровье младенцев.

М.Т.: Была ли вам предоставлена контактная информация о ребенке или его или ее опекуне, с которым вы могли бы поддерживать связь?

С.Л.: Как мне сказали, на две недели мою дочь отдали очень старой даме.

Агентство по защите детей Нидерландов заявило, что позаботится о том, чтобы я больше никогда не увидела моего ребенка. Судья заявил, что мне должны давать видеть дочь каждый день, но мне отказали.

Женщина, которой отдали моего ребенка, сказала адвокатам, что я не хочу видеть дочь. Это была умственно отсталая женщина. Она везде носила с собой мою дочь, чтобы показать, что у нее есть ребенок.

М.Т.: Принял ли Европейский суд какое-либо решение по вашему делу?

С.Л.: Нет. Я ждала решения суда два года. Французская полиция позвонила в Европейский суд и спросила принял ли он решение по моему делу. Европейский суд, как оказалось, отказался от дела. Адвокаты сказали мне, что суд должен объяснить причину отказа. Представители суда так и не ответили. После этого я пожаловалась в Европейскую комиссию. От них я тоже не получила ответа. После этого я еще несколько раз подавала жалобы, но ни на одну из них не получила ответа.

В Европейском суде было еще дело об изъятии детей у русской женщины в Нидерландах из-за того, что она говорила с ними на русском. Тогда королева Нидерландов публично критиковала всех русских, даже на сотрудника российского посольства, которого задержали.

У той русской женщины хотели забрать двоих детей. В Европейском суде в этом деле участвовал господин Лавров. Он хотел помочь той женщине. Правительство Нидерландов хотело забрать этих детей, так как в Нидерландах запрещено говорить с детьми по-русски. В Нидерландах из семей забирают только иностранных детей, чтобы воспитать из них нидерландцев.

М.Т.: Ваш случай исключение.

С.Л.: Мне сказали, что я вела себя не как нидерландка.

М.Т.: Знаете ли вы примеры историй, подобных вашей? Существуют ли общественные движения или организации, которые помогают родителям, чьи дети были неправомерно отобраны из семьи?

С.Л.: В интернете полно таких примеров. Мы боремся с системой почти 150 лет, но нас не слушают.

Более 1000 детей были насильно изъяты из семей, потому что родители якобы не могли обеспечивать их. Это произошло из-за того, что государство забрало пособия у некоторых семей, обвинив их в мошенничестве.

После каждого случая люди возмущаются, власти проводят расследование и приходят к выводу, что все в порядке.