Мира Тэрада, глава Фонда борьбы с репрессиями, взяла интервью у Дэвида Мендозы, испанского общественного деятеля родом из США, который провел более 14 лет в тюрьме из-за нарушения Соединенными Штатами соглашения об экстрадиции. Правозащитница выяснила у Мендозы, как отказ США участвовать в международных договорах и судах позволяет им избегать ответственности за свои преступления, почему экстрадиция Джулиана Ассанжа в США станет трагедией для мирового правосудия, и каким образом журналисты на Западе искажают информацию, чтобы сделать ее выгодной для своего правительства.
Мира Тэрада: Добрый день, уважаемый Дэвид. Спасибо, что согласились дать интервью для Фонда борьбы с репрессиями. Пожалуйста, расскажите нашим зрителям и читателям, кто вы и чем занимаетесь.
Дэвид Мендоза: Меня зовут Дэвид Мендоза Херрарте. Я живу в Испании. Родился и вырос в США. Мои родители – испанцы, но большую часть жизни я прожил в Америке. Сейчас я возглавляю строительную фирму в Испании. Кроме того, я консультирую по вопросам международной экстрадиции.
М.Т.: Расскажите, пожалуйста, вашу историю взаимодействия с американскими правоохранительными органами. Какие обвинения вам инкриминировали и за что продержали в тюрьме столько лет?
Д.М.: Тогда я жил в США и работал строителем. В 2006 году я узнал, что федеральные власти Соединенных Штатов ведут расследование в отношении меня за ввоз и распространение наркотиков. После этого я уехал в Испанию, так как у меня там было второе гражданство. В 2008 году мне предъявили обвинение и экстрадировали в США. В 2009 году меня приговорили к 168 месяцам лишения свободы.
Ирония во всем этом заключается в том, что меня приговорили за преступление, которое сейчас полностью декриминализировано в США.
М.Т.: Опишите, пожалуйста, условия содержания в американской тюрьме. Сталкивались ли вы с насилием со стороны надзирателей или любым другим нарушением ваших прав?
Д.М.: Сначала меня экстрадировали в Сиэтл, штат Вашингтон, где у меня было досудебное разбирательство, а затем и суд.
В США вы быстро проигрываете дело, когда идете в суд: показатель обвинительных приговоров составляет там около 97%.
Когда я прибыл в США, меня отправили в следственный изолятор Такомы, пригород Сиэтла. Это было небольшое учреждение, но даже оно было переполнено. В камере, рассчитанной на одного человека, находились четверо заключенных. После вынесения приговора меня отвезли тюрьму строгого режима Флоренс в Колорадо. Я провел там около года, а затем меня отправили в тюрьму Энглвуд, штат Колорадо. Она была недалеко от моей предыдущей тюрьмы. Тюрьма Флоренс – исправительная колония. Нам разрешали выходить из камеры только на один час в день. Там очень сильный контроль над заключенными, и они не могут общаться друг с другом. Это было ужасно. Оттуда я отправился в Энглвуд на три года, а затем попал в другую тюрьму на Восточном побережье, где познакомился с моим очень дорогим русским другом, моим братом Константином Ярошенко. Это была тюрьма Форт-Дикс в Нью-Джерси.
Американские тюрьмы переполнены, там слишком много людей в камерах. Заключенным практически не представляют медицинские услуги, кормят отвратительной едой.
Нам давали самый минимум. Когда я вернулся в Испанию, это было облегчением. Тюремная система в Испании была в десятки раз лучше, чем в Соединенных Штатах.
М.Т.: Следили ли за вами федеральные агенты? Если да, то как вы это поняли? Не считаете ли вы, что действия американских спецслужб нарушают право на неприкосновенность частной жизни?
Д.М.: Я случайно узнал, что за мной следят федеральные агенты. Я ехал по автостраде и случайно врезался в грузовик почтовой службы США, который внезапно оказался передо мной. У моей машины оторвался бампер, и я нашел там устройство слежения GPS. Я поговорил с адвокатом, и он сказал, что подозревает, что все мои автомобили отслеживаются. Мы заглянули под каждую из моих машин, и на каждой из них было устройство слежения. Уже тогда я работал строителем, на всех машинах моей компании были обнаружены эти устройства. Они были на машине моей девушки и на машине моих родителей.
Ни одно из устройств слежения, обнаруженных на моих машинах и машинах моих друзей и родственников, не имело судебного ордера, агенты американских спецслужб просто их подбросили.
Когда я приехал в Испанию, когда я покинул Соединенные Штаты до того, как меня арестовали, агенты сходили с ума, пытаясь найти мои автомобили, чтобы снять эти GPS-навигаторы. Я подозреваю, что причина, по которой они пытались снять эти устройства, заключалась в том, что они боялись, что я мог забрать их, чтобы скрыть большую часть информации. Тогда они не смогли бы предоставить её в суде.
М.Т.: Расскажите, пожалуйста, о нарушениях, которые допустили Соединенные Штаты, экстрадировав вас из Испании? Почему американцы почти 7 лет игнорировали договор об экстрадиции и условия Национального суда Испании?
Д.М.: Это длинная история, но я попытаюсь изложить все более-менее кратко.
М.Т.: История достойная экранизации.
Д.М.: В 2006 году, когда я понял, что за мной следят американцы, я решил, что покинуть Соединенные Штаты. Я поехал в Мексику, так как у меня была там собственность. Позже я понял, что для моего ареста США потребуется международный ордер. Я сразу же уехал из Мексики в Испанию. Я знал, что там у хотя бы шанс бороться против обвинительного заключения Соединенных Штатов. Я прожил в Испании около двух лет, когда меня арестовали по запросу об экстрадиции США. Меня арестовали в июне. В октябре 2008 года Национальный суд Испании пересмотрел запрос об экстрадиции США и согласился на него, но с тремя условиями. Одним из этих условий было то, что граждан Испании нельзя приговаривать к смертной казни или пожизненному заключению.
Хотите верьте, хотите нет, но законы США допускают в отношении преступлений, связанных с марихуаной, как пожизненное заключение, так и смертную казнь.
Поэтому испанские суды исключили такой приговор для меня. Мне предъявили два обвинения в отмывании денег, которые, по сути, копировали друг друга. Испанский суд запретил США предъявлять мне два обвинения за одно и то же преступление и дать мне двойной тюремный срок. Испанский суд отклонил одно из обвинений в отмывании денег. Для испанского суда важнее всего было то, что тогда у меня только родился сын, и моя бывшая жена была беременна вторым ребенком. Испанский суд постановил, что если США выдаст обвинительный приговор, то срок я должен буду отбывать в Испании. Здесь говорится именно «если», так как после экстрадиции в США и суда меня могли признать невиновным. Испанский суд настаивал на том, чтобы я отбывал срок в Испании, так как восьмая статья Хартии Европейского союза по правам человека требует, чтобы семья оставалась единой. Эта статья очень важна для европейского законодательства. Если гражданин нарушил закон, его семья не должна из-за этого страдать. Поэтому заключенных отправляют в тюрьмы, которые находятся недалеко от дома их семьи, чтобы сохранить её целостность. Эти три условия были абсолютными. Американцы должны были выполнить их, чтобы экстрадировать меня. В ноябре 2008 года испанский прокурор, работавший от имени посольства США, обжаловал эти условия. Он и посольство США заявили, что договор об экстрадиции между США и Испанией не допускал наложения ограничений и условий на экстрадицию. В 99% случаев, когда США хотят экстрадировать человека, а российский, канадский, китайский или европейский суд ставит условия, то этот человек все равно попадает в США.
Если Америка заявляет, что договор об экстрадиции не предусматривает условий, то суды других стран не могут связать руки судебной системе США.
Испанские суды отклонили требование испанского прокурора и американского посольства, так как четвертый пункт договора об экстрадиции хоть и не прямо, но разрешает выставление условий для экстрадиции. В договоре говорится, что испанские судьи по своему усмотрению могут разрешить экстрадицию гражданина. Когда требование США было отклонено, они направили дипломатическую ноту, как обычно делают в таких случаях. Эта нота фактически игнорировала все условия, выдвинутые испанским судом. Я прочитал её, когда был в тюрьме в Испании. Мы с адвокатом сообщили судьям, что американцы не намерены выполнять их условия. После этого суд потребовал от исполнительной власти Испании подписания контракта. Американцы должны были подписать его в момент моей передачи. Если они откажутся, то меня не экстрадируют. Именно поэтому акт о передаче был так важен для меня. На моей передаче США присутствовала сотрудница американского посольства Кимберли Вайс и маршалы США. Тогда был подписан контракт, который требовал выполнения властями США условий испанского суда. Когда я приехал в Соединенные Штаты, этот контракт мне так и не был предоставлен. Я запросил его в федеральном суде. Мне ответили, что этот контракт не касается лично меня и что он является дипломатическим документом. Это очень важно, потому что судья спросил меня, подписывал ли я этот контракт лично. Я сказал судье об условиях, которые были выставлены при моей экстрадиции. Судья сказал, что, возможно, это правда, но он не будет выносить решение по этому поводу. Он спросил у меня, знаю ли я, как я вернулся в США. Я не совсем понял, о чем он спрашивал. Он сказал: «Вы знаете, какой инструмент был использован, чтобы вернуть вас в Соединенные Штаты?». Я ответил, что это был договор об экстрадиции между США и Испанией. Тогда он спросил, подписывал ли я этот договор. Я сказал, что его подписала моя страна Испания. В ответ на это судья сказал, что если я не подписывал лично этот контракт, то я не имею права выдвигать какие-либо требования по нему. Так работает договорное право в США. Только те, кто подписал какой-либо договор, имеют право требовать выполнения его условий. Именно поэтому американцы отказались предоставить мне акт о передаче, который я подписал в Испании, так как я мог бы предоставить его в суде и потребовать его выполнения. Когда меня осудили в Соединенных Штатах, я очень быстро понял, что они отказывают мне в переводе в Испанию на шесть лет. Поэтому я понял, что мне нужно обратиться в испанский суд. Есть причина, почему американцы так поступают.
США отказались от участия в международных судах и соглашениях еще во времена Клинтона. Они не хотят, чтобы международные суды нарушали их суверенитет, не хотят, чтобы внешний суд говорил Соединенным Штатам, что и как делать.
Есть только один договор, который американцы навязывают всем своим союзникам и не союзникам. Это договор об экстрадиции. И этому тоже есть причина. Таким образом США навязывают свои законы другим странам без обращения в международный суд. Не знаю, понятно ли я объясняю, но это очень и очень важный момент. Именно поэтому американцы были так непреклонны. Они не хотели, чтобы испанские суды ставили какие-либо условия по другим заключенным или другим экстрадициям. Именно поэтому они боролись с этим так долго.
М.Т.: После того, как все ваши судебные тяжбы были завершены, вы подали жалобу на испанское правительство в ООН. Расскажите, пожалуйста, как на это отреагировало правительство Испании?
Д.М.: Экстрадиция состоит из двух частей. Это судебная и исполнительная власть. Не стоит путать испанские суды с испанским правительством. Это отдельные институты. Испанские суды действовали на 100% в соответствии с законом по отношению ко мне в отличие от испанского правительства. В то время оно состояло в основном из двух партий. Это была Испанская социалистическая рабочая партия (PSOE), либеральная партия, и она ничего для меня не сделала, и Народная партия (РР), правая партия. Так или иначе, я, наконец, вернулся в Испанию. Я выиграл дело в испанском национальном суде и вынудил испанское правительство либо вернуть меня, либо приостановить договор об экстрадиции. Так что в тот момент им пришлось вернуть меня в Испанию, так как Америка не хотела терять договор об экстрадиции. Когда я вернулся в Испанию, я предстал перед судьей по фамилии Гранде-Марласка. Он из либеральной партии. Этот судья сказал мне, что по испанским законам я получил максимальный приговор в шесть лет. Так как я уже отсидел больше шести лет, мне больше не нужно сидеть в тюрьме. Через десять дней после этого нам с адвокатом пришлось переоформить мой приговор, чтобы все было сделано в соответствии со Страсбургским договором. Мы снова пришли к тому судье, и он отказался освободить меня. Он сказал, что срок в 168 месяцев, то есть 14 лет, был приемлемым. На него кто-то повлиял. Я спросил у него, как он может выносить мне приговор вне испанских законов. В то время, согласно испанским законам, максимальный срок по моим обвинениям был шесть лет. Я сказал судье, что он не имеет права принимать новые законы, он должен их применять. Он посмотрел на меня и не сказал ни слова. Я спросил у него: «Если американцы приговорят меня к смертной казни, после моего перевода в Испанию вы осуществите её?». Он сказал мне, что мой приговор на 14 лет остается в силе. Я пошел в испанские суды. Верховный суд отказался рассматривать мое дело. Я обратился в Конституционный суд Испании. Он тоже не взял мое дело. Затем я обратился в ООН, которая рассматривает только 3% от всех представленных ей дел. Они приняли мою жалобу. Мы представили свои аргументы, и мы надеемся, что в ближайшее время они будут рассмотрены.
Причина, по которой я подал в суд на Испанию, в том, что правительство явно находилось под влиянием американцев, так как оно держало меня в тюрьме в нарушение испанских законов.
М.Т.: Мне также известно, что испанская прокуратура оказывала на ООН давление, утверждая, что вашу жалобу следует отклонить. Были ли какие-то угрозы по отношению к вам?
Д.М.: Угроз не было, но было сильное давление. Испанская исполнительная и судебная власть обратились к моему адвокату. Сначала они предложили ей уступки по нескольким другим делам, если я заберу жалобу. Она сказала, что не продаст своего клиента. Потом они пришли и сделали мне предложение. Гранде-Марласка, который сейчас является министром юстиции Испании, раньше был судьей. Сейчас он в исполнительной власти.
Судья предложил мне возместить ущерб и дать мне денег, чтобы я отозвал жалобу в ООН.
Я сказал, что это предложение должно было быть сделано 7 лет назад. Я отказался. Вот степень давления, которое они оказывают. Очевидно, они очень напуганы тем, каким может быть решение, потому что это затронет не только меня, но всех, кто был экстрадирован и на кого США оказывают давление. У этих людей будет возможность обратиться в суд. Вот что произойдет, если я выиграю дело. Я очень надеюсь на это.
М.Т.: Какой сейчас статус у вашего обращения в Организацию Объединенных Наций?
Д.М.: Мы ждем решение по делу. На мое дело были назначены четверо или пятеро судей. К сожалению, год назад один из них ушел из жизни, поэтому на мое дело должен быть назначен новый судья. Два месяца назад мой адвокат отправил электронное письмо в ООН. Они сказали, что у них слишком много дел, однако скоро они примут решение по моей жалобе. Надеюсь, в скором времени будет их решение.
М.Т.: Ваше дело часто сравнивают с кейсом Джулиана Ассанжа, чьи адвокаты приводили ваше дело как доказательство того, что США не выполняют свои обещания. Как вы считаете, что ждет скандально известного журналиста?
Д.М.: Откровенно говоря, это трагедия для правосудия, причем для всех стран.
Европейский суд, разрешающий экстрадицию журналиста за раскрытие информации, которая ему не нравится, просто отвратителен. Это просто неприемлемо, особенно для стран, якобы соблюдающих права человека.
Если США это сойдет с рук, это подвергнет опасности всех: людей вроде вас или меня, которые разоблачают несправедливость. Сейчас я работаю с командой адвокатов, занимающихся экстрадицией Джулиана Ассанжа. Помимо судебной тяжбы, есть другие важные аспекты.
Очень важно, чтобы общественность, не только широкая общественность, но и австралийская общественность, оказала давление на австралийскую исполнительную власть, чтобы она прекратила этот беспредел.
Джулиан не получит справедливого суда в США. Любое из условий, которые выдвинет суд в Англии, уверяю вас, не будет соблюдено. Это всем известно. Это судебное преследование человека, который раскрывает правдивую информацию. Я не вижу хорошего будущего для Джулиана, если его все-таки отправят в Америку.
М.Т.: Западные средства массовой информации регулярно подвергают цензуре и скрывают правду об инцидентах, в которых критикуются решения или действия американского правительства. Сталкивались ли вы с чем-то подобным?
Д.М.: Да. Позвольте мне привести вам пару примеров. Когда меня экстрадировали, а суды США отказывались выполнять условия испанского суда, я написал нескольким СМИ. Одним из них был «Сиэтл Таймс», потому что меня экстрадировали в Сиэтл, штат Вашингтон, и я жил в Сиэтле в молодости. В «Сиэтл Таймс» был репортер, который был очень заинтересован в том, чтобы рассказать о моем случае. Он сказал, что ему нужно было получить одобрение редакции или его редактора. Испанские газеты начали писать обо мне. Репортер из Сиэтла сказал мне, что его редактор не может разрешить публикацию моей истории. Я спросил, почему, но мне не ответили. Эта ситуация показывает, какое давление может отказываться. Я помогал моему дорогому брату Константину Ярошенко с его делом. Тогда я познакомился с американским репортером, который жил в России. Не помню точно название газеты, в которой он работал. Он работал над делом Ярошенко. В то время я помогал еще нескольким русским. Этот репортер явно пытался показать, что Ярошенко виновен на 100% и что Виктор Бут был торговцем оружием. У меня с ним был долгий разговор. Не буду называть его имя, так как это не будет честно. Я предложил ему вести честную дискуссию. Во-первых, Ярошенко не экстрадировали из Либерии, как этот журналист писал в своих статьях, а его просто похитили. Это невозможно оспорить, так как это факт. Почему этот журналист написал, что Ярошенко экстрадировали, хотя он не хуже меня знал, что это не так? Что касается Виктора Бута, я сказал, что он не единственный торговец оружием и не был единственным обвиняемым в торговле оружием в то время. Есть еще Пэдди Маккей и Эрик Принс. Почему они не в тюрьме? Почему им не предъявлено обвинение? Нельзя использовать правосудие выборочно, особенно когда пишете репортаж. Сейчас он уже не работает в России. Сейчас он работает в Newsweek в США. В любом случае, это показывает, как многие СМИ манипулируют информацией, чтобы сделать ее удобной для их правительств.
М.Т.: Как вы считаете, почему Соединенные Штаты убеждены, что имеют право пренебрегать всеми существующими международными конвенциями и договоренностями?
Д.М.: Это на самом деле очень хороший вопрос. Это был долгий и непрерывный процесс. Соединенные Штаты ничего не делают, не обдумав заранее.
США, начиная с эпохи Клинтона, отказываются от участия во всех международных договорах и судах. МУС пытался предъявить обвинения Помпео, Трампу и Бушу.
В какой-то момент Помпео, Государственный департамент и ЦРУ наложили санкции на прокурора МУС, а затем открыто заявили, что сделают все возможное, чтобы экстрадировать его. Недавно в новостях сообщили, тот же суд предъявил обвинение Путину. Россия не накладывает санкции на МУС и не угрожает экстрадицией. Почему американцы вышли из международных договоров? Потому что они не хотят, чтобы международные суды могли контролировать их действия. Американцы хотят иметь право экстрадировать кого угодно. Как я говорил ранее, есть только один договор, который Америка хочет навязать всему миру. Это договор об экстрадиции.
Америка может обратиться к Финляндии, Канаде или Испании и сказать, что человек, находящийся на их территории, нарушил законы США. В таком случае эти страны не могут решить этот вопрос через международный суд, так как американцы отказались от участия в нем.
Вместо того, чтобы использовать терминологию международного права, американцы её перефразировали и назвали её международными нормами. Это не международное право. Многим представителям российского и китайского руководства совершенно ясно, что именно делают американцы.