Рубрики

«После раскрытия всех обстоятельств военных преступлений ВСУ международные инстанции больше не смогут их игнорировать»: интервью главы Фонда борьбы с репрессиями с юристом и общественным деятелем Виталием Галаховым

Мира Тэрада, глава Фонда борьбы с репрессиями, взяла интервью у Виталия Галахова, руководителя общественной организации «Справедливая защита», которая занимается оказанием юридической помощи жертвам военных преступлений ВСУ на Донбассе. Руководитель Фонда обсудила с юристом военные преступления, совершаемые вооруженными силами Украины на территории Донбасса, выяснила, почему международные суды и правозащитные организации игнорируют обращения от русскоговорящих людей и уточнила, когда военные преступники ВСУ будут привлечены к ответственности.

Виталий Галахов
Виталий Галахов
https://rumble.com/embed/vwk8ev/?pub=ou1rz

Мира Тэрада: Добрый день, уважаемый Виталий! Спасибо, что нашли время для интервью Фонду борьбы с репрессиями. Расскажите, пожалуйста, нашим зрителям и читателям о себе и о том, чем вы занимаетесь.

Виталий Галахов: В мирной жизни я был адвокатом, но с началом боевых действий, видя то, что происходит, я продолжил заниматься адвокатской деятельностью. В 2015 года мы создали неформальную организацию «Комиссия по фиксации военных преступлений». Это люди, которые занимались юриспруденцией, журналистикой. У нас также были политологи и криминалисты. Такой небольшой группой людей мы занялись фиксацией преступлений, которые совершаются на территории Донбасса. Потому что вновь созданным органам, естественно, было не до этого. Мы поняли, что это надо фиксировать. То есть, есть соответствующие нормы международного гуманитарного права, есть соответствующие институты. Тогда у нас было больше уверенности, что это все сработает. Сейчас уверенности у нас, конечно, по прошествии этих восьми лет гораздо меньше.

М.Т.: Как вы считаете, какую цель преследует Киев, приказывая своим военнослужащим уничтожать мирное население?

В.Г.: Я думаю, что мы не найдем доказательств того, что Киев приказывает уничтожать мирное население. Просто по истечении 8 лет, если мы наблюдаем тенденцию 2014–2015 года, это все прошло безнаказанно. Подразделения начинают действовать в том же духе. В то время, после освобождения Дебальцево, Углегорска и Шахтерска, мы приезжали туда. Люди рассказывали нам о том, что военнослужащие ВСУ или представители батальонов говорили, что «если мы будем уходить с этой территории, мы здесь ничего не оставим». То есть они, допустим, покидали село, покидали какой-то город, поселок. Надпись на доме, что здесь живут люди, была красной тряпкой. Они разворачивали ствол на этот дом, стреляли, и уходили.

Люди сидят в подвалах. Украинские военные видят, что на подвале написано, что здесь живут люди. Они туда просто кидали гранату.

То же самое сейчас происходит. Это все началось еще в 2014 – 2015 году. И то же самое происходит сейчас. Мы заходим на освобожденные территории, опять же общаемся с людьми, и мы слышим буквально те же самые слова. Они сказали, что «мы будем уходить отсюда, мы сотрем с лица земли ваше село, ваш поселок». Это все происходит, потому что это было безнаказанно тогда. Тогда это никто не замечал, и никто не обращал на это внимание. Так что они знают, что это не их земля. Они были на этих территориях оккупированных. Они прекрасно понимали отношение местного населения к ним. И они считали его врагами. Они так и поступают.

М.Т.: Происходящее на Донбассе последние 8 лет действительно настоящий геноцид. Буквально каждый день со стороны контролируемых Украиной территории проводятся обстрелы мирных граждан. Почему же мировая общественность и международные правозащитные организации игнорируют и всячески замалчивают эту проблему?

В.Г.:

Геноцид проявляется не только в обстрелах, в непосредственном убийстве. Геноцид проявляется еще в создании условий.

Если взять 2014 – 2015 год, в чем проявляться геноцид? Первое — это лишение средств к существованию наиболее незащищенных слоев населения. Это у нас дети, это у нас пенсионеры. Вот они ушли с территории. Остались детские дома, дома престарелых, психоневрологический диспансеры и дома ветеранов, где люди пожилого возраста были на гос. обеспечении, им выплачивали пенсии. Что они сделали? Полностью прекратили выплату. У всех были пенсионные карточки, и их заблокировали. Мало того, их заблокировали один раз, потом заставили людей переоформить эти карточки здесь, на территории. Люди под бомбежками создавали очереди. Работали отделения Сбербанка. Это было в сентябре – октябре 2014 года. Люди переоформляли эти карточки, а в ноябре их все равно заблокировали. Они создали такую систему, чтобы человек на костылях пересекал линию соприкосновения. Дальше нормативными актами остановили пассажирские перевозки полностью. То есть уже создали проблему. Потом запретили ввоз продуктов и лекарств, разрушали объекты жизнеобеспечения. Город Донецк и вся южная часть Донецкой области снабжает по каналу Северский Донец. Оттуда поступает вода. По Донецкой области у нас 6 подъемов до Дебальцево. Это насосы насосной станции и подстанции, которые перекачивают воду. Разрушение одной влечет за собой то, что огромная территория остается без воды. В принципе, они это и делали. То есть они разрушали фильтровальные станции, обстреливали, они разрушали насосные станции, обстреливали. То есть это чисто гражданские объекты жизнеобеспечения, и на них в принципе, никогда не было военных. То есть они не являются военными целями, а по международному праву в принципе запрещено лишать средств к существованию. У нас есть конвенция, где это все четко записано, что это нельзя использовать в качестве какой-то военной цели. И в настоящий момент происходит то же самое. В городе Донецке запасов воды осталось буквально на две недели. То есть потому что Северский Донец, там разрушены насосные станции, и вода не поступает из основного источника. И поэтому у нас с ограниченный запас воды. Местные власти предпринимают какие-то решения, то есть ограничивают. Вода подается на сегодняшний день, где один раз в двое суток на два, на три часа, где один раз в трое суток. Принято такое решение для того, чтобы продлить, чтобы была вода.

М.Т.: С 2015 года ваша общественная организация «Справедливая защита» занимается поиском и фиксацией военных преступлений со стороны ВСУ против мирных жителей Донбасса, как вы рассказывали ранее. Расскажите, пожалуйста, сколько случаев уже удалось зафиксировать?

В.Г.:

Нами оформлено более 3000 материалов по фактам военных преступлений. Все эти материалы они направлены в адрес прокурора Международного уголовного суда.

Но это одно из направлений деятельности. Другое направление деятельности – расследование случаев, которые повлекли массовую гибель или ранение людей. Они заключались в том, что мы выясняли, какое оружие использовалось, и поиске виновного подразделения. Например, мы расследовали случаи применения ПТУР (противотанковая управляемая ракета) по гражданским автомобилям. Это были случаи, когда было видно, что это гражданский автомобиль, что в нем находится гражданский. После применения ПТУР от водителя ничего не остается. То есть мы проводили расследование, выясняли, какое подразделение было в зоне ответственности, откуда мог произойти выстрел, и конкретно указывали подразделение, которое в тот момент находилось на данных позициях. Это все делалось из открытых источников. Мы также расследование применение авиации по гражданским объектам. То есть весь спектр вооружения: ПТУР, минометы, артиллерия разных калибров, реактивные системы залпового огня, где какое подразделение, когда стояло и как оно было применено. Таких расследований мы сделали 11. Дополнительно у нас группа, которая занимается сбором материалов именно для Европейского суда по правам человека. В Европейский суд по правам человека было подано порядка шести тысяч таких материалов.

М.Т.: Ответ последовал какой-то?

В.Г.: Эти материалы проходили регистрацию, всем присвоены номера. Буквально в 2021 году начали поступать запросы из Европейского суда по правам человека с целью дополнить информацию по всем этим делам. Ни одно дело не было принято к производству.

М.Т.: В одном из своих недавних интервью вы сообщили, что с 2015 года европейские суды не приняли в производство ни одного дела, связанного с гибелью или ранениями жителей Донбасса. Скажите, пожалуйста, сейчас ситуация я так понимаю, не изменилась?

В.Г.: Нет, естественно, не изменилась. Если брать во внимание, как работает Европейский суд по правам человека, то по его регламенту, в приоритете дела, которые касаются жизни и здоровья человека. Восемь лет происходят убийства мирного населения. За эти 8 лет не были приняты даже предварительные меры. Вот что касалось Юлии Тимошенко, по её делу решение вынесли буквально за неделю. Что касается Навального, сразу выносили такое решение как предупредительные меры в отношении государства. И последний случай, как только началась вот эта спецоперация, Украина обратилась в Европейский суд, буквально через два дня суд тоже вынес предупредительные меры. Тут за 8 лет никто никаких предупредительных мер в отношении Украины не принимал.

М.Т.: А почему, вы думаете, международные европейские суды, целью которых является обеспечение соблюдения прав человека, отказываются по факту выполнять свои функции, когда речь идет о русскоязычных людях?

В.Г.: Потому что это уже 300 лет длится. То есть если мы заглянем в историю, то мы прекрасно знаем о том, как демонизировали Александра Суворова, то есть какой он был деспот, когда он через Альпы перешел.

Мы на протяжении всей этой 300-летней истории можем наблюдать, как демонизировали Россию.

Есть если сравнивать периоды царствования одного царя и периоды королевства, например, Елизаветы или Виктории в Англии, то Иван Грозный у нас деспот, а Елизавета у нас прекрасная. За время правления Ивана Грозного у нас погибло 10 тысяч человек, а за время правления Елизаветы – 100 тысяч. Но Иван Грозный – деспот, а Елизавета прекрасная. Такие подходы, они продолжаются и по сегодняшний день. То есть никому не нужна сильная Россия. Тем более страна, обладающая такой территорией, такими ресурсами.

М.Т.: Можно ли сказать об ангажированности европейских судов и правозащитных организаций, когда речь заходит о помощи гражданам, пострадавших из-за действий Запада?

В.Г.: Ну а почему нельзя? Это проявляется в бездеятельности и в действиях. Международный уголовный суд 7 из 8 лет изучал ситуацию. В конце 2020 года они издали отчет, в усмотрели 5 составов международных преступлений, совершенных в период боевых действий. Следующим шагом должно было явиться обращение прокурора в предварительную палату суда для того, чтобы он получил санкцию на начало расследования. Прошел год, никто никуда не обращался. В своих интервью прокурор объявляет о том, что он готов сотрудничать и желает сотрудничать со всеми сторонами конфликта. Я специально сделал выборку, сколько раз прокурор Международного уголовного суда или его представители общались с представителями Украины за эти 8 лет. Каждый год происходило не менее двух визитов в одну или в другую сторону. За это время прокурор хоть раз изъявил желание побывать на этой территории? Он какой-то запрос сюда направил, чтобы своими глазами увидеть? То есть заявлять на словах, что он готов сотрудничать со всеми сторонами конфликта это одно, а делать это совсем другое. Ни одного поползновения на эту сторону не было. Если мы опять же рассмотрим практику, то по последним делам в основном заключаются соглашения между прокуратурой Международного уголовного суда с органами национальной юрисдикции о передаче каких-либо дел под национальную юрисдикцию. Национальные юрисдикции в принципе имеют приоритет. Международный уголовный суд вправе расследовать как дополнительный орган. То есть если национальный судебная система не справляется, не привлекает никого к ответственности, тогда международная юрисдикция должна вступать в действие и преследовать. Украина пыталась договориться, взять это все под свою юрисдикцию, чтобы прокуратура Международного уголовного суда не влазила в эти дела. Но мы прекрасно знаем, после начала спецоперации, Украина выпустила из тюрьмы военных преступников и дала им в руки оружие, чтобы они пошли воевать. Мы видим весь парадокс этих всех действий со стороны международных институций, которые должны, работать объективно и справедливо, в соответствии с нормами, которые прописаны в международном праве. Второго марта прокурор все же открыл международное расследование.

М.Т.: Но к вам так и не доехал.

В.Г.: Естественно, к нам он и не доедет. Мало того, у меня складывается впечатление, что последнюю нашу информацию, которую мы туда отправляем, они ее просто не хотят получать. То есть абсолютно. Это обидно. До того, как было прервано авиасообщение последние мои две отправки почему-то числятся недоставленными с надписями о том, что получатель отказался получать корреспонденцию. Якобы неверно указан адрес. Я 8 лет туда отправляю по одному и тому же адресу, адрес не менялся. То есть вот такие вот идут как бы данные. Я это все сделал в электронном виде, переформатировал, послал на ссылку и отправил это все на сайт Международного уголовного суда.

М.Т.: В электронную приемную.

В.Г.: Но ответа мы оттуда также не получили. Кроме того, по факту применения «Точки-У» по Донецку 14 марта, когда погибло больше 20 гражданских лиц и 35 получили ранения, по этому факту прокурор создал специальный портал для того, чтобы можно было связаться со следователем. 15 марта я заполнил соответствующую регистрационного форму и сообщил о том, что у меня есть все данные, подтверждающие применение «Точки-У», военного преступления. Вот сегодня у нас 29 марта, со мной должен был связаться следователь прокуратуры и попросить эти материалы. Прошло практически недели, со мной никто не выходит на связь. Из этого мы делаем вывод о том, что данная система не работает, и у нас остается только одно – доказать, что эта система нежизнеспособна.

М.Т.: Как вы считаете, удастся ли жертвам военных преступлений Украины добиться справедливости и компенсации за материальный и моральный ущерб?

В.Г.: Ну, будем говорить так, мы заложники данной ситуации. Мы должны использовать международные институты, но если они не работают, то мы должны четко сказать, что данные международные институты не работают, поэтому смысл ждать от них какого-то волеизъявления не приходится, поэтому пора создавать другие. Естественно, жертвы должны получить свои компенсации, а преступники должны быть наказаны.

М.Т.: Как вы оцениваете влияние стран НАТО на происходящее сейчас на территории Украины? Является ли их многолетняя провокация следствием желания расширить свое влияние на восток?

В.Г.: Это же общеизвестный факт. Ну, естественно. Они и живут за счет того, что у них есть противостояние с Россией. Не было бы России, то это стал бы Китай или еще какая-либо страна, например, Индия, которая также имеет экономический рост и развивается, и не очень зависит именно от них. Все эти слова о каких-то демократических процессах или демократии в этих странах — это разговоры в пользу бедных. В свое время даже Авраам Линкольн сказал, я немножко перефразирую, что как только капитал сращивается с властью, забудьте о демократии. В принципе, это все и произошло. Это все произошло у нас на глазах. О какой демократии мы говорим? Для кого? Для обывателя.

М.Т.: Буквально каждый год, начиная с 2014 года, Следственный комитет России начинает новую проверку по факту обнаружения массового захоронения на Донбассе. Как вы считаете, удастся ли найти и привлечь виновных к ответственности? У вас есть опыт уже по 11 делам.

В.Г.: Ну, смотрите, тут немножко неправильный вопрос. Они не каждый год начинают проверку. Есть факт такого захоронения. Следственный комитет уже возбудил дело и ведет расследование. Дело в принципе одно. Если обнаруживается другой факт, то его просто приобщают к делу. Проверка каждого факта, естественно, должна быть. Но тут должны работать специалисты. Гражданское общество может просто помочь в обнаружении данного факта, еще что-то сообщить. Там необходимо проведение экспертиз, все эти останки должны специальным образом быть изъяты, они должны быть описаны. Существуют целые карты их описания. Это должен делать человек грамотный, образованный для того, чтобы собрать эти доказательства, и они были неопровержимыми: от чего погиб человек, кто этот человек, мужчина это, женщина или ребенок. Этим должны заниматься именно следственные органы. Общественность здесь только может помочь чем-то.

М.Т.: Удастся ли привлечь их к ответственности?

В.Г.: Я думаю, что да. Это должно быть так вне зависимости от того, сработают ли ныне действующие международные институты. Если не сработают, то должен быть создан какой-либо другой орган. В истории был пример Нюрнбергского процесса, от которого мы отталкиваемся. Практически все международное гуманитарное право было создано на основе именно этого процесса, поэтому отдельный трибунал вполне по этому делу возможен. Мне бы хотелось, чтобы он был наиболее эффективным и справедливым. Для этого он должен проходить на территории нынешней Украины по международному праву и законодательству Украины. За ним будут следить все. Проведение данного процесса должно быть обязательно, потому что оно будет анализироваться. Как бы ни хотели стороны это отрицать, за ним будут следить, его будут освещать.

Когда все факты военных преступлений ВСУ будут вскрыты и показаны, тогда Международному уголовному суду уже практически нельзя будет отвертеться.

Эти факты нельзя не заметить, они есть. Прокурор Международного уголовного суда прекрасно знает об этих фактах, потому что каждый отчет представителей ООН, которые работали здесь на территории, ложился на стол прокурора Международного уголовного суда. В своих ежегодных отчетах они на них ссылаются. А если мы возьмем эти отчеты ООН, они издавали их каждые три месяца, и посмотрим там на статистику, которая есть. Там статистика 1:6. То есть имеется в виду гибель одного гражданского лица на территории Украины приравнивается к 6 на территории неподконтрольной Украины. Эта статистика четко прослеживается по этим отчетам. Какие преступления совершаются? Также там это все указано. Поэтому не знать они не могли, они все прекрасно знают.

М.Т.: Почему украинское правительство до сих пор не разработало фундаментальные правовые механизмы борьбы с военными преступлениями и преступлениями против человечности? Неужели они одобряют происходящий геноцид?

В.Г.: Нет, эти все механизмы есть, естественно. То есть они предусмотрены, Украина подписала конвенции по гуманитарному праву. В ныне действующем законодательстве указано, что нормы международного права имеют приоритет. Это все прописано и в законах об обороне. Есть соответствующие приказы Министерства обороны о применении норм международного гуманитарного права в период проведения боевых действий.

М.Т.: Прописано, но не реализовано?

В.Г.: Есть право войны, где расписано, кто, что, когда делает, а когда не делает. Это известно. Но когда отсутствует ответственность, у нас появляется беспредел. Вся эта безнаказанность допущена в 2014 году, ведь власть в Украине сменилась путем государственного переворота и при совершении 81 состава уголовно наказуемых деяний, они сами это подтвердили издав соответствующий закон, в котором они указали, какие преступления были совершены, за которые никто не должен нести ответственность. Они сами это подтвердили. Они же этим законом установили, что все доказательства уничтожены. Представьте себе 81 состав тяжких, практически тяжких преступлений, который был совершен, и за это никто не понес ответственности. Да, прописаны все нормы, которые должны применяться. С 2014 года применили авиацию в Луганске, расстреляли мирных жителей. Это же не только в Луганске, это еще и в Луганской области, по-моему, в Станице Луганской тоже применили авиацию по мирным жителям. Кто-то понес ответственность? Нет, никаких процессов не было. Применили кассетные боеприпасы, кто-то понес ответственность? Также нет. Никто. Нормы есть, но их никто не применяет.

М.Т.: Расскажите, пожалуйста, про секретные тюрьмы СБУ. Чего пытаются добиться украинские военные, издеваясь и открывали огонь по мирным гражданам?

В.Г.: Эти тюрьмы уже не совсем секретные. Нами в процессе деятельности было опрошено порядка 90 лиц, которые прошли через эти тюрьмы. И я вам должен сказать, что на одного военного приходится, наверное, человек 7 гражданских лиц. Если мы говорим, что ополченец первой волны попал в плен, а остальные это обычные гражданские люди, которые были схвачены, обвинены неизвестно в чем, подвергались пыткам, жестокому обращению, получали сроки непонятно за что. Нет, понятно, что за свое видение, за свое непризнание преступной власти, которая прошла в нарушение всех норм международного права и внутреннего законодательства. В принципе, население Донбасса ничего не нарушало. Оно не нарушило ни одного закона. Они реализовали свое право самозащиты. В любом Гражданском кодексе, который существует, есть право на самозащиту от преступных посягательств. Посягательство на свободы лиц, проживающих на нашей территории — это есть преступные посягательства, которые были. И, извините, направление армии против мирного населения — это как? Это в принципе запрещено было и Конституцией, и другими нормативно-правовыми актами. Но армия сюда пришла, формирование бандитских батальонов, 10 тысяч долларов за москаля.

М.Т.: Как раз о батальонах. Как вы оцениваете влияние ультраправых идеологий на военнослужащих украинской армии? И пытаются ли страны Запада манипулировать националистическими организациями на Украине?

В.Г.: Вопрос не совсем мой по тематике. Естественно, пытаются использовать это в своих целях. Мы это все видим. У нас идет накачка литературой, вооружением и инструкторами всех этих батальонов.

В США тот же самый «Азов» признан чуть ли не террористической организацией. И, тем не менее, с ним общаются инструкторы-американцы.

То есть говорить – одно, а делать – совсем другое. Естественно, да, их используют. Но в один прекрасный момент Запад может сам их и прикончить. Никаких вопросов здесь быть не может. Каких-то заберут для дальнейшей идеологической борьбы. Все это понятно. Давайте вернемся к тюрьмам. То есть у нас известно ПРО Мариупольская библиотека. У меня есть порядка десятка показаний по этой тюрьме, что там происходило. Честно говоря, это страшно описывать. Когда людей спрашиваешь, у тебя самого волосы дыбом встают, когда они рассказывают, что происходило. Потом в районе Днепродзержинска, там пионерский лагерь какой-то был, и какая-то база отдыха использовалась батальоном, где также содержали людей. В Харьковском СБУ была тюрьма, где также люди подвергались пыткам. Некоторое время на территории Краматорского аэропорта людей содержали и пытали. Но основные пытки, они именно происходили до момента открытия от официального уголовного производства. То есть пока он спрятан, о нем никто не знает, с людьми делали все, что хотели. Потом уже их отдавали властям, и власти проводили расследование, но тоже не брезговали применением избиений или же морального давления. Они говорили: «Ты сейчас находишься в кабинете следователя, если ты документы не подпишешь, мы тебя опять привезем в аэропорт на пару дней. Ты приедешь, если еще будет чем подписывать, можешь подписать». Так что это действительно жестоко.