Глава Фонда борьбы с репрессиями Мира Тэрада взяла интервью у Эдуарда Марсьяля, французского адвоката, который отстаивает права незаконно осужденной Софии Боднарчук, обвиняемой в преступлении, которого она не совершала. Мира обсудила с юристом правовые аспекты судебного процесса над Софией, почему присяжные закрыли глаза на некоторые недочеты обвинения и как Кевин Руксель пытался манипулировать ключевыми свидетелями этой запутанной истории.
Мира Тэрада: Как только начался процесс, г-жа председатель суда раскритиковала Софию за то, что она прибегла к услугам переводчика. Почему это было сделано, с какой целью? Как вы думаете, присяжные были беспристрастны?
Эдуард Марсьяль: На первый вопрос я вам отвечу очень просто. Я был крайне шокирован тем, что судья упрекнул Софью Боднарчук в том, что она воспользовалась услугами переводчика. Я был потрясен по двум причинам: во-первых, София, и это было видно всем, и с тех пор как она оказалась во Франции, она была изолирована. У нее было очень мало возможностей говорить по-французски. И во время всей процедуры расследования она всегда испытывала большие трудности с тем, чтобы выразиться на французском языке. Я не говорю что она не понимает, я не говорю что она не может говорить на этом языке. Но когда дело доходит до самозащиты, вполне очевидно как и в любой стране мира, что человек который не является жителем страны в которой проходит судебное разбирательство имеет право воспользоваться такой привилегией как услуги переводчика. Я не понимал, как кто-то может возражать против этой просьбы. На Софию изначально уже смотрели сомнительным взглядом и неоднозначным. А во-вторых, я испытываю чувства сожаления потому что как только задался этот вопрос, который вызывает чувства сомнение, председателем суда, то было сразу очевидно что эти сомнения, эта двусмысленность дойдет до присяжных. И что французские граждане, призванные судить Софью Бондарчук, будут задаваться вопросом: не скрывает ли она что-то? Не прячется ли она за языком своего происхождения? Может это прикрытия позволит ей не отвечать, делать вид, что она не понимает вопросы? Это было крайне неловко, в то время как София всегда говорила мне, а я настаивал, что она предпочитает переводчика, потому что боится, очень боится не понять вопросы, которые ей будут задавать. И что даже когда она прилагает усилия чтобы понять, есть вещи которые она полностью упускает. Поэтому я не понял этого замечания и этого вопроса председателя апелляционного суда.
М.Т.: Совещание длилось 7 часов и закончилось далеко за полночь. Как вы думаете, было ли сопротивление? Нормально ли, что на этом судебном процессе совещание шло так долго, когда вина Кевина Рукселя была доказана? Как вы думаете, было ли сопротивление со стороны присяжных заседателей, из-за чего обсуждение затянулось?
Э.М.: Обсуждение этого процесса было чрезвычайно долгим, и я признаю, что не понимал почему. Но это чувство адвоката, который, конечно, стремится понять и поэтому о чем-то беспокоится, но он привык к этому чувству. И такое длительное время обсуждение процесса над Софьей Боднарчук кажется ему весьма странным явлением. Почему 7 с половиной часов размышлений? Хотя все мы знаем, что касается вины Кевина Рукселя, то она неоспорима, поскольку он признал факты в которых его обвиняли на законных основаниях. И что его осуждение не подлежит никаким колебаниям. Так что осталась София. Почему понадобилось так много времени для обсуждении? Зачем брать столько времени на вынесение решение о виновности или невиновности, когда факты были достаточно ясны? Возможно, можно было бы попытаться прийти к вердикту быстрее? Я задаю себе этот вопрос и, поскольку знаю по опыту, что обсуждения в суде присяжных во Франции часто подвергаются критике, особенно с глобальной точки зрения, которая заключается в преобладании силы у председательствующего судьи и других профессиональных судьи которые его окружают. То я могу предположить что было сопротивление со стороны некоторых присяжных, которые не были убеждены в виновности, и что необходимо было вести обсуждение шаг за шагом в течение длительного времени, предъявить аргументы чтобы прийти к тому, что мы адвокаты называем: вердиктами исчерпанности, в конце которых мы, наконец, сдаемся.Как можно в конечном итоге принять решение, которого не хотел принимать изначально?
Часто из-за утомления, а не путем обсуждения. Я считаю, что в этом случае продолжительность обсуждения, несомненно, создает чувства недопонимания, особенно в глазах всех наблюдателей присутствовавших в зале.
М.Т.: Были ли недостатки, ошибки в расследовании, из-за которых выводы следствия о причастности Софии Боднарчук были сделаны слишком быстро?
Э.М.: Не знаю известно ли вам это, но я не присутствовал при расследовании. Соответственно, я не присутствовал и на допросах которые проводились следственными судьями. Поэтому я не могу много чего сказать о том, какие были недостатки или ошибки, потому что не мне судить о работе, проделанной другими в тот период. Однако, когда мы читаем все акты процедуры, мы осознаем нечто очевидное – с того момента, как обвинили Софию, это обвинение повлияло на сознание каждого по простой причине: как можно представить что сын совершит отцеубийство, двойное убийство родителей? И все создают вымысел, фантазию, о блондинке с Востока, которую некоторые называют «проституткой», пришедшей с Востока, чтобы взять и захватить состояние несчастного мужчины, за которого она собирается выйти замуж. И все сказали себе, что эта блондинка с Востока была главной опасностью, а Кевин Руксель, который, казалось бы, был «хорошим сыном», мог действовать так, только потому что им манипулировали. Я думаю, что эта идея появилась у следствия, и от этой константы было так легко сказать: ну, мы будем судить Софию Боднарчук и обвиним ее на суде присяжных.
М.Т.: Доказательства вины Софии Боднарчук, основаны на словах умершего человека, в данном случае Евы Руксель, поэтому их невозможно проверить, и эти показания противоречат друг другу. Почему следователи учли их в своем заключении о причастности Софии Боднарчук?
Э.М.: На этот вопрос я отвечу очень просто. Следует понимать, что эти свидетельства являются косвенными свидетельствами. Следователи обязаны были зафиксировать их в протоколах. Разумеется, они были в состоянии предъявить их судье. Но важно понимать, что эти свидетельства отражают озабоченность как Евы Руксель, которая умерла, так и ее покойного мужа, который был убит в известных нам условиях, по отношению к их сыну. А поскольку он был «хорошим сыном», они не могли представить что это не хороший сын который решил испортить отношения со своими родителями, а что обязательно был кто-то, кто оживил их озабоченность в очень неблагоприятном ключе. Но вы должны понимать, что сбор этих свидетельств был обязательным.
М.Т.: Что вы думаете о списке, найденном в кармане Кевина Рукселя? Согласны ли вы с выводами следователей о том, почему он был написан?
Э.М.: В ходе судебного процесса мы поняли, что список пунктов, упомянутых человеком, который на момент составления этого списка является Кевином Рукселем, в конечном итоге стал для него своего рода убежищем, позволившим ему развить свои аргументы. Мы убеждены, что этот список имеет и другое значение. В действительности у Кевина Рукселя, возможно, второй суд прояснит его намерения, была другая цель. У него была чисто финансовая цель, чисто материальная, которая подтолкнула его ограбить своих родителей. И весь этот список написан с целью ограбления и возможно, это ограбление не должно было закончится смертью родителей. Но приведенная смерть является противоположным доказательством, и эта смерть обязательно присутствовала в его больном сознании, в его полностью нарушенном сознании. Поэтому в ходе второго судебного разбирательства необходимо будет рассмотреть два аспекта этого списка и два значения, которые могут быть ему приданы.
М.Т.: Согласно литературе по клинической психологии, убийство обоих родителей – это акт, совершаемый одним человеком, имеющим кровное родство с жертвами, и всегда это человек с шизофренией и расстройствами личности. Что вы думаете ?
Э.М.: Вы знаете, что термин отцеубийца не был сказан со стороны защиты, потому что оно не имеет компетенции для его определение. Адвокаты защиты всегда полагались на заключения психологических и психиатрических экспертиз, которые были представлены в деле. У них не было другого выхода.
Эксперты отметили что это преступление является отцеубийством. И это правда, что отцеубийство имеет эту особенность, которая питается ненавистью, которую ребенок испытывает к своим родителям.
Это определение создает такую личность. Поэтому некоторые считают что такая личность является шизофренической, но прежде всего она регулярно подпитывается любыми событиями в жизни семьи, особенно расстройствами личности. И самое малое что мы можем сказать, это то, что все эксперты сходятся в одном:
У Кевина Рукселя сильно выражены расстройства личности, которые регулярно модифицируют его поведение.
М.Т.: Эксперты-психиатры, обследовавшие Кевина Рукселя, сказали, что «это убийство могло быть спровоцировано только недостатком родительского внимания к Кевину Рукселю и что воспитание сыграло определяющую роль в формировании нарушений психики, приведшим к убийству обоих родителей». Превратилось ли насилие, которое он перенес в детстве и юности, в ненависть к его отцу?
Э.М.: То как функционирует семья Руксель является одним из самых важных элементов этого дела. Если мы не посмотрим на то, как функционирует эта семья, то мы ничего не поймем. Слишком легко сказать, что это отцеубийство. Нужно найти в отношениях между детьми и родителями тот элемент который объясняет отцеубийство, и вот он. Мы имеем замкнутую в себе семью. Дети полностью управляются матерью, которая всесильна и обладает абсолютной властью. Именно она принимает решение об учебе детей. Когда старший ребенок проходит курс обучения, младший ребенок должен пройти точно такой же курс. Например, когда создается какой то досуг, он должен быть одинаковым для обоих. Проще говоря, когда один одевается в синий цвет, то другой одевается тоже в синий. И всем этим управляет мать. Отец – только наблюдатель, он тот, кто работает, тот, кто приносит кормит семью. Он позволяет своей жене, с ее сильной личностью, принимать все решения. Есть и второй элемент. Второй элемент заключается в том, что в этой семье есть ребенок, у которого есть патология, он аутист. И к этому ребенку относятся как к немного странному, но не как к человеку, который болен. Эта болезнь будет обнаружена позже экспертными заключениями и семья начнет беспокоиться по поводу болезни, когда уже подросток превратится в мужчину. Родители будут его защищать и он станет любимцем семьи. Он – ребенок, защищенный по стечению обстоятельств, он – ребенок-король, тот, кого абсолютно необходимо оградить от всех жизненных трудностей. И эта ненависть найдет там свои корни. То есть, когда Кевин станет мужчиной и ему придется встать на ноги, он увидит вокруг себя людей, которые совсем не так действуют в своей семье, и он будет питать чрезвычайно сильную ненависть к своим родителям.
М.Т.: В ходе последнего судебного процесса вы доказали, что Ян Руксель не был последовательным в своих утверждениях и что он изменил эти утверждения, чтобы переложить ответственность на Софию Боднарчук и подтвердить версию Кевина Рукселя о случайной смерти их матери. Вы думаете, что Ян Руксель в одиночку решил изменить свою версию или что его слабость и болезнь были использованы для того, чтобы «подтолкнуть» его к изменению показаний?
Э.М.: Показания Яна Рукселя для Кевина чрезвычайно важны. Как только было сказано, что этот мальчик страдает патологией с довольно специфическим контуром, что означает, что проницательность, свобода воли этого мальчика явно нарушена, что он не полностью свободен, то эти высказывания имеют важную ценность. И мы видим, что Ян Руксель, когда его впервые был услышан, он был услышан в особых условиях. Его выслушивают и допрашивают следственные службы, потому что он несет ответственность, виновен в убийствах, которые только что совершил его родной брат Кевин. И вот, сначала он делает свои заявления, проходит шесть слушаний, шесть допросов, которые следуют один за другим, и он не меняет свою версию, а затем в конце он ее меняет. И эксперты объясняют это тем, что, по крайней мере, мы можем попытаться дать объяснение, рамки, этому изменению версии, просто потому, что если доверенное лицо, человек, на которого он может положиться в своих словах, находится рядом с ним, в частности, бабушка, то мы можем ожидать, что он изменит то, что было его первоначальной правдой, чтобы прийти к оспариванию правды, которую он никогда не говорил до сих пор. И это касается других людей и, в частности, Софии.
М.Т.: Какова точка зрения экспертов по баллистике и генетике на тот факт, что Ян Руксель пытался обезоружить своего брата и что они оба держали в руках револьвер, когда в результате случайного выстрела погибла их мать?
Э.М.: Итак, мадам, я собираюсь сделать признание. Адвокат защиты хочет сделать признание о недостаточно крепкой позиции во время первого судебного процесса. Потому что, когда вы читаете дело, когда вы хотите посмотреть на экспертные заключения, вы увидите нечто чрезвычайно простое. На пистолете нет ДНК Яна, на пистолете нет ДНК Паскаля Рукселя, нет ДНК Паскаля Рукселя ни на одном пистолете, найденном на месте трагедии. Это означает, что Ян не держал револьвер, что он никогда не держал его в руках. Это также доказывает, что сцена, где два брата держат пистолет, является вымышленной. Эксперты-баллистики сделали точно такой же вывод. Вы не можете себе представить, мадам, как я зол, что не соединил эти два отчета вместе, что положило бы конец любой двусмысленности в умах присяжных. Потому что эта двусмысленность появляется быстро у присяжных, в то время как для меня в этом деле все было очевидно. Необходимо было сложить отчеты и сравнить их, чтобы эксперты сказали в заключении: нет, сцена, описанная Яном, согласно которой он положил бы руки на пистолет в драке с братом, никогда не существовала. Именно такое сожаление выражает адвокат защиты.
М.Т.: Во время последнего судебного слушания вы зачитали письмо, в котором Кевин Руксель вёл переговоры со своей бабушкой, шантажируя её, тем что он очернит образ своего отца и расскажет, что его отец изнасиловал его дочь. Чего Кевин Руксель хотел от своей бабушки за отказ раскрыть эту информацию?
Э.М.: Во время процесса Кевин всеми манипулировал. Как только перед ним появлялся собеседник, у него появлялось желание им манипулировать, и он также манипулировал своими родственниками. Он использовал все доступные средства. К тому же это намного проще сделать в семье. Что касается всей семьи Руксель, а в частности бабушки, и в том числе контекста всей этой проблемы, бабушка самая несчастная, она потеряла все в этом судебном процессе, она в смятении. Он оказывает давление на свою бабушку. И вот он пишет много писем и пишет, внимание, «вы должны делать так, как я говорю, и мне не понравится, если вы это не сделаете и не поставите под сомнение (очевидно, Яна и при необходимости кого-то еще)». Он постоянно давит на других людей и делает это необычными способами. В заключении психиатров и психологов написано, в котором они проанализировали его поведение и в котором сказано, что он – великий манипулятор. Он манипулирует людьми, чтобы скрыть ошибки, которые он допустил во время совершения преступления не под влиянием, естественно, маленькой блондинки, приехавшей с Востока, которой нужно было обмануть его, но под влиянием последней и семьи.
М.Т.: Как семья Руксель использовала болезнь и слабость Яна Рукселя, чтобы превратить их в «смертельное оружие» для манипулирования присяжными?
Э.М.: Выражения в вопросе очень серьезные, наверное, даже слишком. Смертельное оружие… я не знаю, но было очевидно, что присутствие Яна Рукселя имеет решающее значение, и я скажу вам, почему. Прежде всего, потому что он встал во время заседания суда присяжных, он пришел для дачи показаний, и мы знали, обе стороны и, в частности, защита, что будет чрезвычайно трудно допросить его, и это вполне нормально. В какой-то момент допрос становится слишком тяжелым для такого хрупкого человека. Присутствующие могли попытаться защитить его, и это мог бы сделать председатель суда присяжных, прокурор, который мог бы удивиться слишком жестокому допросу, что защита так жестоко относится к кому-то настолько хрупкому. Защита также могла бы исходить от его адвокатов, которые встали бы на его защиту, что означает, что допрос, в ходе расследования становится чрезвычайно болезненным испытанием, и поэтому во время суда Ян Руксель изменит эти показания. И пока он находится в руках его бабушки, под влиянием его бабушки, то почему бы и нет. Она осталась его единственным ориентиром. Она была той, кому он мог доверять, и в ком он не сомневался. Он считал её слова правдой, и не важно, что он мог говорить раньше, когда говорил, что не может это вспомнить, теперь у него была новая правда, которая была кем-то выдумана.
М.Т.: Что вы думаете о том, что перед последним слушанием, отмененным из-за коронавируса в марте 2020 года, бабушка Кевина Рукселя на открытом судебном заседании попыталась повлиять на присяжных, обозвав Софию «сукой», и о том, что никто на это не отреагировал?
Э.М.: Я хочу сказать вам, мадам, что я не участвовал в этом слушании, но я читал в сообщениях прессы, что действительно были инциденты, и в частности, тот, во время которого эта бабушка, о которой мне нечего сказать, о её моральном облике, и поэтому я не буду обсуждать боль или страдание. На этом слушании она назвала Софию «сукой». Если это правда, то это было недопустимо в суде присяжных. Такие слова могли быть сказаны в суде, но председатель суда присяжных должен был немедленно остановить это, сказав: «Мадам, это недопустимо, и мадам, я прошу вас никогда больше не произносить это слово, потому что это было недостойно и неприлично для места, где мы сейчас находимся». Теперь вы знаете, мадам, это не первый раз, когда я услышал, что Софию так обзывают. Они представляют себе эту белокурую девушку, которая приехала из восточной страны, только чтобы использовать мужчин, которых она встречает, чтобы сделать их своей целью, сделать их марионетками, прежде чем покинуть их, очевидно, с полными карманами. Пока об этом будут говорить, неудивительно, что никто не отреагировал. В любом случае, если бы это было произнесено передо мной, одним из адвокатов Софии Боднарчук, я имею в виду, что я бы поднялся и ответил на «комплимент» тому или той, кто это сказал, независимо от положения этого человека. Нельзя обзывать Софию Боднарчук «сукой», она не «сука».
Она обвиняемая женщина, которая защищается. И я думаю, что она, прежде всего, сбитая раненая птица, которая больше не знает, как бороться с этой паутиной, которая была сплетена вокруг нее, и она борется с этим своими силами и своими убеждениями, вот и все.
М.Т.: Присяжные в мотивационном листе утверждают, что Кевин использует манипуляции и обман, чтобы получить то, что он хочет, и что он не осознает свою роль в создании проблем, потому что это само определение шизофреника и ожидаемо от человека с расстройствами личности. В то же время присяжные утверждают, что Кевин говорил правду. Значит ли это, что присяжные противоречат сами себе?
Э.М.: Когда вы читаете мотивационный лист, вы понимаете, что Кевин Руксель, о котором известно потому, что эксперты один за другим уверенно это говорят, что он манипулятор. Тогда кто же манипулятор? Это тот, кто умер, это тот, кто подготавливает почву для лжи, чтобы заполучить того, кого хочет, и ничто не мешает манипулятору, когда он желает получить либо содействие, либо поддержку того, кто прислушивается к тому, кто его убеждает, и что он хочет убедить любой ценой, поэтому, согласно определению, манипулятор прежде всего монстр. И когда в мотивационном листе я прочитал, что нужно принимать слова манипулятора за истину, чтобы сделать их элементом объяснения решения суда, я еще больше удивляюсь. С Кевином Рукселем не может быть комбинации двух противоположностей: истина, которая сохраняется в один момент, но потом отвергается как ложь. Как они это делают? Они использую его интеллект как оправдание для объединения правды и лжи в личности манипулятора. Это невозможно и даже при всем этом они написали это в мотивационном листе. Так что я удивлен, поражен, и мне это не нравится, не нравится такая мотивация решения суда.
М.Т.: Присяжные признают результат психиатрической экспертизы Кевина Рукселя, согласно которой он – манипулятор, и говорят, что верят словам Кевина Рукселя, который «манипулировал Софией Боднарчук». Как вы объясните это второе противоречие?
Э.М.: Нужно понимать, что в этом мотивационном листе, который мне не нравится, вы ранее спросили про длительность совещания, и я сказал вам, что думаю об этом, но я могу ошибаться. Но когда я читаю мотивационный лист, и я знаю это, и это признается в мотивационном листе, что Кевин является манипулятором, так как же вы определить манипулятора? Манипулятор — это тот, от кого вы знаете, и чтобы добиться своего, он будет использовать соблазнение, он будет использовать силу убеждения, он, очевидно, также будет использовать ложь.
Как сохранить в мотивационном листе правду, которую сказал манипулятор, и его ложь? Как можно объединить ложные и правдивые заявления Кевина Рукселя в одно целое?
Нет, есть противоречие, он либо манипулятор и лжец, и как только он будет признан лжецом, с этого момента больше нельзя доверять его словам, и не может быть и речи о том, чтобы взять утверждения, в которые мы не поверили в первый раз, и сделать их частью обвинения против Софии Боднарчук. Нет, этот тип манипулировал Софией Боднарчук, точно так же Кевин Руксель пытался манипулировать своими собеседниками на стадии следствия, судебных слушаний и перед присяжными.
Как можно представить, что София могла манипулировать Кевином? Она никогда не была заинтересована в этом. Она живет в маленьком городке, конечно, не очень богатом, вокруг неё были люди, у нее был замечательный ребенок, о котором она заботилась целыми днями, её жизнь стала ярче с рождением этого ребенка. Она им не манипулировала. Манипулировать с какой целью? Из-за истории с наследством? В конце концов стало понятно, что каждый говорит свою правду, свою историю, на самом деле своего рода несуразица, к которой София не имела отношения. Итак, Софию никогда не интересовало манипулирование Кевином Русселем. И ничто в её психиатрической экспертизе, ничто в её психологической экспертизе не указывает на то, что у нее есть эта склонность к манипуляциям, лжи или выдумкам. Есть только один манипулятор, и это Кевин Руксель.
М.Т.: Если противоположная сторона, а также прокурор отрицают выводы экспертов-психиатров, которые говорят, что София Боднарчук является жертвой манипуляций со стороны Кевина Рукселя, если они отрицают выводы баллистической и генетической экспертизы, почему они тогда не запросили повторную экспертизу?
Э.М.: Вопрос весьма необычный. Я знаю французское уголовное судопроизводство, оно простое и работает по принципам, установленным в законах, и особенно эти законы позволяют всем третьим лицам, когда экспертиза им не подходит, требовать повторную экспертизу. Это означает, мадам, что все эти годы было проведено множество экспертиз по Кевину Рукселю, очень много экспертиз, я вас уверяю, очень много, в которые было вложено много средств. Были разнообразные экспертизы, проводимые одними и теми же экспертами, и все они описывают Кевина Рукселя как манипулятора. Я не представляю как адвокаты, у которых было много возможностей потребовать дополнительную экспертизу, я не представляю, как прокурор, обвинение, у которых тоже были результаты экспертизы, которые составили образ Кевина Рукселя, который я описал: манипулятор, лжец, находящийся в постоянном поиске способов увеличения своего богатства. Я не могу себе представить, чтобы эти квалифицированные люди, юристы, судьи все эти годы не запрашивали экспертизы, и когда они приходили в суд присяжных, пытались бы отвергнуть экспертизу. Это запрещено, потому что эти эксперты аргументируют свои выводы научными методами, они не могут сдвинуть запятую в отчете или изменить заключение, его смысл и философию. Поэтому такой вопрос кажется мне необычным. Любой человек может справиться о процессе и вмешаться в любой момент.
М.Т.: Если принять во внимание выводы всех экспертов, то единственным доказательством вины Софии Боднарчук будут только слова Кевина Рукселя, который был признан присяжными манипулятором. Разве прокурор не видит этого или он «закрыл глаза» на всех этих экспертов, чтобы обвинить Софию? Почему он так поступил?
Э.М.: Этот вопрос очень важен. Прочтите собственно французское уголовное судопроизводство. Есть отчеты, которые никто не обсуждал годами, отчеты, подтверждающие и описывающие поведение в рамках совершенного преступления. Бывает, что их никто не хочет их видеть и что для подтверждения версии, для доказательства виновности к ним больше не возвращаются. Что касается прокурора, не могу сказать, что он чего-то не видел. Просто скажу, что он поступил так, как посчитал нужным. У защиты иногда тоже, если мы будет судить беспристрастно, нужно признать, что, у защиты тоже иногда бывает соблазн так поступить. Но в той ситуации, в которой мы находимся, у него есть все отчеты, а которых говорится о манипуляциях и лжи. Все это отошло на второй план, потому что были эмоции и потому что создавалось впечатление, что София Боднарчук была «проституткой», как её описали в начале слушаний, и что некоторые свидетели, идея о том, что некоторые свидетели были непредвзяты, была отклонена, потому что она им никогда не нравилась, потому что она никогда не стремилась понравиться им. Она ведь даже не говорит по-французски, поэтому она не могла участвовать во всех разговорах. Они интерпретировали это как холодность, безучастность и расчетливость. Впечатление о ней включало только это. Я обнаружил, я считаю, что по сей день совершенно несправедливо скрывать таким образом заключения экспертов относительно Кевина Русселя, манипуляций и лжи.
М.Т.: Присяжные в мотивационном листе приняли только последнее измененное заявление Яна Рукселя, которое инкриминирует Софию. Присяжные также приняли во внимание тот факт, что «Ян Руксель пытался обезоружить своего брата». Возникает вопрос, почему господин прокурор, госпожа председатель суда и присяжные отвергли выводы экспертов в области генетики, экспертов по баллистике, почему суд и присяжные закрыли глаза на изменение версии Яна Рукселя в отношении факта, что он пытался обезоружить своего брата, в то время как Ян говорил обратное? Означает ли это, что слова Кевина Рукселя более ценны в их глазах, чем слова их экспертов?
Э.М.: Задавая этот вопрос, вы оказываетесь в центре дискуссии об этом. То, что написано, не соответствует действительности. То есть, как я уже сказал, у нас было заключение эксперта, в котором говорилось, что ситуация с оружием, которая обсуждалась в суде, никогда не существовала и не подтверждалась каким-либо объективным, баллистическим и генетическим анализом. Эта фраза была взята со слов Яна. Эта версия, данная Яном, была, очевидно, одобрена Кевином. Он был у него на крючке. Я скажу, что я не понимаю, почему эта версия попала в мотивационный лист. Ян всегда говорил: «Я не пытался обезоружить брата». Это же было написано в протоколе. Сначала эта фраза часто повторялась, а затем получилось так, будто её никогда не было. И вот я вижу это в мотивационным листе, что меня злит. Несомненно, присяжные ошиблись в фактах. И это раздражает, и когда адвокаты защиты узнали, они были разочарованы, они говорили себе, что пропустили что-то важное, что это означает, что они не уделили достаточно внимания.
М.Т.: Во время последнего судебного разбирательства вы стали свидетелем показаний перед судом опытного психиатра госпожи Лоран-Лабади и её трех утверждений о том, что Паскаль Руксель симпатизировал Гитлеру; он часто шутил про Гитлера; он часто говорил: «Хайль Гитлер», и что это были «шутки». Согласны ли вы с заявлениями прокурора, шокировавшими присутствующих в зале, о том, что «эти шутки о Гитлере – обычное дело»?
Э.М.: Эти высказывания о Гитлере, эти высказывания были сделаны в кругу семьи. В моей семье никогда не шутили про Гитлера, это не тот человек, над которым можно смеяться. Наоборот, Гитлер – пугающий персонаж. И дети во время игры не встают на стол, не поднимают руку и не говорят: «Хайль Гитлер». Что касается Паскаля, то симпатия, возможно, слишком сильное слово, чтобы не поступить плохо по отношению к нему, но, возможно, был интерес к чему-то, связанному с Третьим Рейхом и самим Гитлером. Я не думаю, что можно шутить на такие серьезные темы и над такими персонажами из мировой истории. Так что прокурор решил, что это были шутки. Это были его слова. Надеюсь, что на втором процессе мы не услышим заявлений о периоде в истории, который никогда не воспринимался как повод для шуток, особенно его жертвами. Я сожалею об этом. Увидим, что будет дальше.